Радуюсь, что пришлось пострадать за имя Господа и свидетельство Слова Его
Родился я 13 января 1923 года в селе Карпиловка Камень-Каширского района Волынской области. Родители мои были православными христианами, поэтому я с детства вместе с ними посещал православный храм. Четырнадцатилетним подростком священник взял меня в помощники во время богослужений. В мои обязанности входило присматривать за кадильницей, зажигать и гасить свечи. Семнадцатилетним я уже пел в церковном хоре. Мне было радостно служить Богу, хотя многого я не понимал, и даже священник не мог ответить на возникающие у меня вопросы. Поэтому, когда в 1939 году в наше село пришли евангельские христиане, которые объясняли Библию и учили, как правильно понимать Слово Божье, моя душа с радостью воспринялa истинное христианское учение. Узнав об этом, отец очень возмутился: - Это у вас еврейская вера, потому что вы не осеняете себя крестным знамением! Я терпеливо объяснял отцу истину, читал ему Евангелие, но он не мог вместить Слово Божье. Однажды, когда я далеко за полночь возвратился с очередного собрания, он меня даже не впустил в дом. Мать стояла у окна и плакала, желая открыть дверь, но отец пригрозил, что если откроет, то и ее выгонит на улицу. Несмотря на это я продолжал свидетельствовать домашним о Боге и очень обрадовался, когда по словам моего свидетельства уверовали трое моих младших сестер и мать. Отец уверовал только спустя 10 лет. Когда началась Вторая мировая война, и Украину оккупировали гитлеровские захватчики, люди еще больше искали Бога и Его защиты. Фронт катился к Волге, а в тылу немецких войск разгорелась партизанская война. Подчас было трудно определить, кто входил в село. однажды они хотели верующих мобилизовать, но мы отказались брать в руки оружие. За это нас жестоко избили и хотели расстрелять. Но Бог устроил так, что они ушли и не возвратились. Мы возблагодарили Господа, радуясь, 'ЧТО остались живы и приняли побои за имя Иисуса Христа.
Шел 1943 год. Мы продолжали проводить собрания и делиться общением. хотя понимали, что на этом испытания не окончились. Кроме общих собраний, мы проводили и молодежные служения. На то время нас было душ десять. К нам из соседнего села Cтобиховки (за 6 км), регулярно приходила молодая сестра которая была как бы руководителем молодежи. Ее звали Василина Сущ. Однажды, когда молодежь собралась в доме Стефана Остапчука и пришла Василина, мы, предвидя разлуку, молились, пели псалмы до утра. Бог утешал нас Духом Святым. Наутро немецкие солдаты окружили Карпиловку и начали сгонять всех жителей на площадь. Это прибыли каратепи во главе с гебитскомиссаром из райцентра, чтобы сжечь село и расстрелять жителей за то, что те отказались снабжать продовольствием гитлеровскую армию. Когда дали команду становиться рядами по семействам на краю дороги, то люди от малого до старого зарыдали и начали прощаться друг с другом, поскольку поняли, что их выстраивают для расстрела. - Давайте молиться! - сказала нам сестра Василина, и мы, отойдя пять шагов, преклонили колени. Это был вопль отчаяния и мольба о спасении. Исполнившись Духом Святым, Василина, говоря на иных языках, приблизилась к гебитскомиссару, указывая рукой то на небо, то на землю. Он оттолкнул ее стволом автомата, выкрикивая какие-то угрозы, из чего мы поняли, что он понимает слова, произносимые Василиной. Она продолжала горячо говорить, жестикулируя руками так, что даже выбила автомат из рук побледневшего и задрожавшего офицера. Стоящие возле нас немецкие солдаты спрашивали друг друга, откуда она так хорошо знает немецкий язык. Один из братьев, немного знавший немецкий, ответил, что девица эта ~ простая, не ученая, но это Сам Бог Духом Святым обратился к гебитскомиссару ... После этого гебитскомиссар отменил приказ о поджоге села и расстреле жителей и дал два часа на сбор продовольствия. Кроме про,довольствия гитлеровцы с целью вывезти на работу в Германию забрали группу молодежи, в том числе Василину и меня. В райцентре нас закрыли в большом бараке с зарешеченными окнами, где ждали отправки в рабство такие же, как и мы, юноши и девицы с окружающих сел. Глубокой ночью нескольким парням удалось взломать на одном окне решетку. Бог устроил так, что охранники уснули, и мы тихонько, по одному сбежали через окно в лес, а через день возвратились домой, горячо благодаря Бога за спасение. Когда в 1944 году в наше село вошли советские войска, меня, несмотря на то, что после перенесенной раньше операции одна нога была короче другой, мобилизовали на военную службу. Сначала обещали, что направят в строительную часть, но потом в Алма-Ате (Казахстан) начали обучать владению оружием. Я сразу же заявил командирам, что, как христианин веры евангельской, в руки оружие не возьму. Меня тут же перед строем арестовали и бросили в темный холодный подвал, где я всю ночь дрожал от холода. Утром меня препроводили в тюрьму. В небольшой камере нас, заключенных, было человек тридцать. На другой день привели еще троих братьев. Спать приходилось на холодном полу. Было так тесно, что на другой бок переворачивались только по команде. На день давали 300 грамм хлеба и суп из какой-то зелени. От голода и холода все сильно похудели. На допросы нас не вызывали, потому что следователям и так было все понятно. Наш суд состоялся через пять месяцев заочно в Москве. После суда нас погрузили в эшелон, выдав сухой паек из черного хлеба и соленой вонючей тюльки. Безжалостные конвоиры не давали нам воды, а после соленой рыбы нас нестерпимо мучила жажда. Наверное, в управлении лагерей царила полная неразбериха, потому что нас высадили в Новосибирске на снег и мороз, где мы, замерзая от холода, ждали другой поезд, который повез нас по маршруту: Омск-Свердловск- Челябинск Петропавловск-Караганда. Через две недели нас повезли обратно и высадили в Петр 0павловской пересылочной тюрьме. В конце концов нас распределили по разным лагерям в Горьковской области на лесоповал. Поскольку от недоедания я плохо держался на ногах, меня назначили дневальным в бараке. В мои обязанности входило мыть полы и топить печи. Потом меня перевели плести лапти из липовых лык для работающих на лесоповале. Хотя я и не ходил за несколько километров в лес валить деревья, но от скудного питания с каждым днем слабел все больше и больше. Дошло до того, что я, дойдя до барака, не мог понять ногу, чтобы преодолеть ступеньку: ПРИХОДИЛОСЬ руками помогать дрожащим нога:'о!. И я взмолился: «Боже, возьми душу мою!» Хотя мне было только 23 года, от лагерной жизни навалилась тяжелая тоска: мне уже ни свободы не хотелось, ни родных увидеть - только умереть, чтобы враз прекратились все страдания. Но у Бога для меня были другие планы, и Он сохранил мне жизнь. Вскоре верующим, как наиболее благонадежным, лагерное начальство дало работу вне зоны и разрешило ходить к месту работы без конвоя. Меня направили в конюшню присматривать за лошадь ми (иногда от лошадиного корма кое что перепадало и заключенным). Через год я узнал, что меня осудили к 10 годам лишения свободы. Я познакомился с братьями из Ровенской области. Все верующие делились посылками из дому и проповедовали Слово Божье жителям прилагерного поселка, рассказывая им, за что они здесь страдают. Спустя некоторое время лагерное начальство перевело меня работать в баню, где мылись заключенные машинисты паровозов и их помощники. Я должен был греть воду, стирать и ремонтировать им одежду. Работы было невпроворот, - я не успевал и ночевал прямо в той бане, пока мне не дали помощника. Все верующие старались сеять Слово Божье местным жителем. Некоторые уверовали в Евангелие. По моему свидетельству уверовала жена начальника железнодорожной станции. За добросовестную работу мне сократили срок заключения вполовину. Освободившись, заехал на станцию Сухобезводную и побывал на собрании новообращенных, где благодарил Господа за испытания. Они с великой радостью приняли меня, а я им проповедовал Слово Божье. Они были уже крещены Духом Святым, и я молился вместе с ними на иных языках. В родное село возвратился в ноябре 1949 года. Теперь уже вместе с церковью и родителями благодарил Бога за то, что сохранил меня живым и невредимым. В конце 1950 года, женившись, пере ехал в село моей жены Наталии Антоновны - Стобиховку. Прошло немного времени и дьявол снова восстал на нашу церковь, а особенно на проповедников: 12 марта 1952 года приехавшие вечером во главе с Мураховским в Стобиховку кагэбисты первым арестовали и привели в сельсовет меня, а затем пресвитера Леона Суща, Степана Осадчука, Ивана Сухоцкого, Дмитрия Балецкого и юного Михаила Суща, который руководил хором. Утром грузовиком нас доставили в Луцкую тюрьму. Когда нас сажали в машину, то жены и дети сильно плакали. Я уже второй раз шел в узы, поэтому переживал меньше и старался утешать и ободрять братьев, которые очень волновались: «Бог не оставит нас и в узах, поможет и сохранит. Мы должны мужественно выдержать это испытание». За моей спиной был пятилетний срок лишения свободы за веру. Следователи называли меня рецидивистом. Я и вправду был опытный заключенный, давал советы братьям, чтобы они твердо уповали на Бога, Который не даст нас сломить и проведет через все испытания. В областной тюрьме нас распределили каждого в отдельную камеру. Давали скудное питание, никаких передач не разрешалось. Следователи относились к нам, как к врагам и возмутителям народа, называли американскими шпионами, требовали признаться, сколько нам платят империалисты, а также кто преподавал водное крещение. Я отвечал, что это церковная тайна. Когда меня спрашивали, почему я отказался брать в руки оружие, я отвечал, что Иисус Христос учит любить врагов, молиться за обижающих и гонящих нас. - Вы и о нас молитесь? - смеялись следователи. - Да, молимся и о вас, чтобы Бог вас простил и вразумил. На допросы вызывали глубокой ночью, не давали спать, угрожали сгноить в тюрьме, если я не откажусь от веры в Бога. Один из следователей, особенно озлобленный на верующих и Бога, сказал мне: - Ты живешь на нашей земле и за нашей спиной! - Если это ваша земля, то я не хотел бы жить на ней ни одного дня, но, как христианин, я не имею права покончить жизнь самоубийством, - это великий грех перед Богом! - ответил я допрашивающему и заплакал. Следователь задумался над моими словами. 22 мая в Луцке состоялся суд, на котором против нас свидетельствовали 40 подготовленных кагэбистами свидетелей, которые говорили ложь. Один из них врал, что когда я проповедовал Слово Божье читал первый псалом, где написано, что блажен муж, который не ходит на совет нечестивыхых. не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, то якобы указывал на сельский клуб, что это, и есть совет нечестивых. Хотя он и есть совет нечестивых, но я такого не говорил. Подобным образом клеветалиl и на остальных братьев. Прокурор требовала расстрела. 3ачитывая приговор, судьи подчеркнули, что мы заслужили расстрел, но Советское государство, самое гуманное в мире, поэтому они заменяют расстрел 25 годами лишения свободы с последующим пятилетним поражением в гражданских правах, а Михаила Суша. учитывая его молодость, приговорили К 10 годам. Нам не дали даже попрощаться с родными - бросили назад в застенки, к счастью, теперь уже в одну камеру, в которой было много политических заключенных, которые боролись за независимость Украины. Они просили нас петь псалмы, подпевали нам и благодарили за поддержку. Мы им свидетельствовали, за что нас судили, рассказывали о Библии и Боге. Мне было очень грустно, когда меня разлучили с осужденными односельчанами. Но потом в камеру попал брат по вере из села Серехович. Мы побыли несколько дней вместе, а затем нас опять разлучили. Меня повезли на далекий север, в Воркуту. Там встретил знакомого мне раньше брата Илию. Его тоже осудили к 25 годам лишения свободы. Он был еще юноша, но хороший проповедник Евангелия. Через год нас разлучили, забрав его работать на другую шахту. В Воркуте, несмотря на 50-градусные морозы, мне было легче, чем в Горьковской области. Нам платили какой-то мизер за работу и разрешали покупать немного сахара и маргарина в ларьке. В лагере были еще братья, и мы находили место, чтобы вместе помолиться. Когда в 1953 году жестокий безбожный Сталин умер, верующим разрешили выходить за лагерную территорию без конвоя, а некоторых выводили на вольное поселение, тогда они вызвали жен с детьми. Ко мне тоже приезжала жена и просила начальника вывести и меня на вольное поселение, но ей отказали. Мы посещали собрания поместной церкви в Воркуте, куда ездили из лагерного поселка на автобусе. На собрании собирал ось до ста верующих, а может и больше. Приходили и каялись неверующие. В 1956 году многих невинно осужденных амнистировали, в первую очередь, - верующих, даже со снятием судимости. Итак, в июне 1956 годa я возвратился домой и встретился с братьями которые были осуждены вместе со мной. Мы благодарили Бога за испытания, которые укрепили нашу веру, за Господни милости. Так Господь помог совершить тяжелый путь жизни и страданий. Прошло много лет, но я и теперь радуюсь, что довел ось мне пострадать за имя Господа и свидетельство Слова Его. Благодарение, вечная слава и хвала Богу Отцу, Господу Иисусу Христу и Духу Святому! Аминь. Николай ЯКИМЧУК, г. Ковель Волынской области
