Кагэбисты следили за Мо­розовским не только в Каме­нец-Подольском, но и в Хмель­ницком, когда в 1959 году он был вынужден возвратиться в свою семью. Поэтому его ниг­де не принимали на работу. До­статочно было инспекторам от­делов кадров прочитать в его паспорте фамилию, имя и от­чество, они отшатывались от юноши, как от опасного пре­ступника, делали стеклянные глаза и ледяным тоном произ­носили:

- Для вас работы нет!

За пять месяцев Виталий обошел почти все предприятия Хмельницкого, но нигде на ра­боту его так и не взяли. «Мо­жет, в другом городе кагэбис­ты не успеют предупредить? ­подумал Виталий и поехал в Луцк. Там ему удалось нанять­ся подсобным рабочим на строй­ку. Через полгода попробовал снова устроиться в Хмельниц­ком.

К тому времени кагэбисты, успокоившись, что Виталий выехал в другой город, несколь­ко потеряли свою по отношению К нему бдительность. Бла­годаря этому бывшему студен­ту, имевшему уже трудовую книжку на руках, в этот раз удалось устроиться на Хмель­ницкий станкостроительный за­вод маляром, где он красил станки, готовя их к отправке.

Связи с Хмельницкой бапти­стской церковью он не терял. Принял святое водное креще­ние, начал изучать и пропове­довать Слово Божье. Его про­поведи ставали все глубже и интереснее.

Виталия включили в группу евангелистов, которые ездили проповедовать в близлежащие села. Отец Илья радовался за сына, хотя и очень волновался, когда тот уезжал из дому.

Борьба за чистоту и святость общины

Однажды в официально за­регистрированной Хмельниц­кой баптистской церкви про­изошло событие, которое огор­чило многих верующих. Один из братьев-проповедников в ожидании областного пресвите­ра в доме собраний по улице

 Шестакова, листая Библию, сел на его место за покрытым скатертью столом. Вставая, он неловким движением зацепил скатерть и она немного сполз­ла со стола, а из-под нее на пол упало несколько листков с от­печатанным на машинке тек­стом. Подымая эти листы с пола, чтобы положить на мес­то, брат-проповедник скольз­нул взглядом по первой стра­нице, и ему бросил ось в глаза слово «Инструкция». Читая дальше уже внимательнее, этот брат понял, что это было инструктивное письмо пресви­теру о том, как осуществлять указания высших советских и компартийных органов об ог­раничении деятельности цер­ковной общины. В частности, запрещалось брать в собрание детей, допускать к проповеди проповедников из других церк­вей и еще много других ограни­чений.

Нашедший инструкцию не­медля тут же показал ее дру­гим братьям. Все были возму­щены не только бесцеремонно­стью властей, грубо вмешивающихся в жизнь баптистской общины, но и поведением обла­стного пресвитера, пытавшего­ся скрыть от верующих его за­висимость от атеисто:в, которая уже была похожа даже на со­трудничество.

Братья -священнослужители и проповедники посчитали та­кое двуличное лицемерное по­ведение своего областного пре­свитера недопустимым и требо­вали отстранить его от служе­ния. Особенно настаивали на этом братья Иван и Андрей Олевчуки. Поддерживал их и Виталий Морозовский. Втро­ем на мотоцикле с коляской они ездили по местным церк­вам, рассказывая правду о по­зорном случае, показывая пре­словутую инструкцию, чтобы братья и сестры по вере поня­ли, что политика компартий­ной власти нацелена на ушем­ление конституционных прав верующих, что областной пре­свитер, который прислужива­ет этой власти, не может быть богоугодным человеком и,< следовательно, возглавпять областное объединение.

Областной пресвитер решил усмирить возмущенных «сму­тьянов И бунтовщиков» с по­мощью кагэбистов и милиции. Требующих отстранения пре­свитера от служения строго предупредили, что если они не прекратят свои «происки», то их арестуют, а мотоцикл кон­фискуют. За братьями Олев­чуками и Виталием Морозо­вским установили слежку. Но они решили довести начатое дело до конца, понимая, что с запятнавшим себя служителем церковная община может по­терпеть крах в духовной жиз­ни, разделиться, понести боль­шие потери. И они, рискуя быть арестованными, боролись за чистоту церкви, продолжали посещать поместные баптистс­кие церкви области, где проповедовали на собраниях и ин­формировали братьев и сес­тер о случившемся.

Арест

Однажды в районе Шепе­товки они снова увидели за собой погоню на милицейском автомобиле. Братья поняли, что и в этот раз им не дадут провести намеченное собрание да еще могут привести в ис­полнение угрозы. Воспользо­вавшись тем, что мотоциклом было легче объехать рытвины на дороге, они на несколько минут оторвались от пресле­дователей, на максимальной скорости спустились в доли­ну, а потом свернули к Бугу, спрятавшись в кустах. Мили­цейский автомобиль промчал мимо. Преследуемые поня­ли, что преследователи пом­чались именно в то село, где должно было состояться на­меченное собрание. Агенту­ра кагэбистов на этот раз сра­ботала четко. Пришлось бра­тьям отложить собрание и возвратиться домой.

Кагэбисты, огорченные сво­ей неудачей, поняли, что ста­вить на послушного им пресви­тера они смогут, только напу­гав баптистов арестом тех, кто посмел выступить против ате­истической власти. 1 марта

1962 года ко двору дома, где жил Виталий Морозовский, под­катил зловещий «воронок» ...

Бог предупредил Виталия о грядущем испытании. За не­сколько дней до этого ему сно­ва приснился интересный сон, о котором он рассказал род­ным. Приснилось Виталию, что его ведут по длинному кори­дору мрачного подземелья. В конце этого длинного коридо­ра подводят к столу, за кото­рым сидит следователь Саль­ников, который уже не раз вы­зывал Морозовского к себе на беседы, пытаясь запугать юно­шу. И вот во сне этот следова­тель слепит глаза Виталию на­стольной лампой и грозно спрашивает:

- Ну что, гражданин Мо­розовский, вы нам больше ни­чего новенького не скажете?! - Кроме того, что сказал, больше ничего не скажу! - как и прежде, отвечал Виталий.

- Ну, что же,- тогда, вам

придется идти в тюрьму!

- Ну, что же, - пойду ...

- Подписывай протокол!

Виталий проверил, не напи­сал ли следователь,· стремив­шийся установить фамилии всех, кто требовал отстране­ния от служения пресвитера, чего-то лишнего, и подписал протокол ...

Проснувшись, Морозовский понял, что этот сон приснился ему неспроста. В том, что это действительно было Божье от­кровение, он убедился на пер­вом же после ареста допросе, когда услышал от следовате­ля Сальникова:

- Ну что, гражданин Мо­розовский, вы нам больше ни­чего новенького не скажете? - Кроме того, что сказал, больше ничего не скажу! ­ответил Виталий и улыбнулся. - Ну, что же, - тогда и

вам придется идти в тюрьму! - Ну, что же, - пойду ...

- ответил Виталий и снова улыбнулся.

- Вы почему улыбаетесь? ­удивился следователь. - Я еще ни разу не видел, чтобы кто-то шел в тюрьму с улыбкой ...

Тогда Морозовский расска­зал Сальникову о своем сне. - Не может быть! - еще больше удивился следова­тель.

- Это легко проверить ­расспросите моих родственни­ков!

- Ты считаешь, что все про­изошедшее определено Богом? - растерянно спросил Саль­ников, в глазах которого мель­кнул испуг.

- Именно так! Нам пред­стоит исполнить всю волю Бо­жью ...

- Я могу отпустить тебя домой на десять дней, - боль­ше я для тебя ничего не смогу сделать ... Ты не убежишь?

- Конечно же, не убегу. И через десять дней даже сам сюда приду, чтобы вам не нуж­но было присылать «воронок».

- И подписку о не выезде у тебя брать не надо?

- Слово христианина - на­дежно!

Виталий Морозовский явил­ся К следователю утром 10 марта точно в назначенное вре­мя. А в 1О часов утра его повели на суд, точнее на открытое судилище, организованное ате­истами. Организаторы стреми­лись, чтобы оно стало празд­ником атеизма, торжеством марксистско-ленинских идей, послужило уничижением еван­гельских христиан. По всему городу были расклеены афи­ши, сообщавшие о суде над сек­тантами-тунеядцами, мешаю­щими советскому обществу строить светлое коммунисти­ческое будущее.